Сказав: Бог хочет, чтобы все спаслись, он подтверждает, говоря, что именно для этого Он и послал посредником Сына Своего, чтобы Он примирил Его с людьми. Итак, почему же не все спасены? Потому что не хотят. Сказав же: един Бог, он говорит это для противопоставления не Сыну, а идолам. Что Сын есть Бог, это ясно из того, что Он посредник: так как посредник должен приобщаться обеим сторонам, по отношению к которым Он есть посредник. Итак, поскольку Сын — посредник между Богом и людьми, то Он принадлежит той и другой стороне, есть Бог и человек, — один в двух естествах, не только Бог, потому что Его не приняли бы те, за которых Он должен быть посредником, И не только человек, потому что Ему надлежало беседовать с Богом. Не сказал же явно о Божественности Христа потому, что тогда господствовало многобожие, чтобы не подумали, что и он вводит многих богов; даже, когда говорится: един и един, не должно соединять эти слова и говорить: два, но: один и один: такова осмотрительность в Писании. Поэтому он не упоминал даже о Духе, чтобы не показаться многобожником.

Един охранитель мира, совокупивший в Себе разъединенное. Человеком же наименовал Апостол Христа, потому что назвал ходатаем, а ходатаем соделался Христос, вочеловечившись. Как намеревающийся примирить какие-либо два лица, препирающихся между собою, став посреди их и держа одного правою, а другого левою рукою, приводит их в приязнь, так и Христос, с Божественным естеством соединив человечество, установил нерушимый и неразрывный мир. А если Христос, по учению Ария и Евномия, непричастен сущности Отца, то какой же Он ходатай? Соединен Он с нами, так как по человечеству единосущен нам; но не имеет единения со Отцом, если, как учат они, отделен от Божия естества. Но божественный Апостол назвал Его ходатаем. Следовательно, и с Отцом в единении по Божеству, и с нами также по человечеству. Но Апостол доказывает, что и страдание Владычнее было за всех.