Чувства

Чу́вства — 1) сила души, обусловливающая способность человека воспринимать через определенные органы (органы чувств) предметы материального мира; способность человека испытывать определенные психофизические ощущения от воздействия внешних раздражителей (в этом отношении выделяют: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание); 2) способность человека, связанная с чувственной сферой (силой) души, воспринимать происходящее, как приятное — неприятное, с удовольствием или недовольством (чувственная сила принадлежит, наряду с разумом и волей, к основным силам души); 3) сознание (пример: упал без чувств = упал, потеряв сознание); 4) эмоциональные состояния, душевные и духовные (например, чувство страха, чувство гнева; в православной психологии эти чувства относят к проявлениям раздражительной силы души).

«Владей чувствами, особенно зрением и слухом, свяжи, держи язык. Кто не обуздает сих трех, того внутреннее – в расхищении, в расслаблении и плене». святитель Феофан Затворник

Если чувство гнева нередко оценивается как греховное, то не противоречит ли это библейским указаниям на то, что Бог гневается?

Гнев нередко связывается в Писании и святоотеческой литературе с грехом или даже оценивается как проявление греховной страсти. Однако, далеко не всякая форма гнева является греховной. Многое зависит от того, что именно послужило причиной гнева и как именно он проявляется.

Так, в Евангельской притче о Царстве Небесном) это Царство уподобляется человеку-царю, устроившему брачный пир для своего сына и позвавшему «званых». Но когда те, под различными предлогами, отказались идти на пир, а некоторые из них даже дерзнули оскорбить и убить царских рабов, царь разгневался и покарал убийц. Ясно, что в данной притче гнев не рассматривается как грех.

Что же касается прямых библейских указаний на гнев Божий, их вообще нельзя воспринимать буквально, в том смысле, будто Бог перешёл из одного эмоционального состояния в другое: из спокойного в гневливое. Как всесоверешнный и неизменяемый, Бог всегда Себе равен, всегда Себе тождественнен. Божий гнев означает здесь Божью реакцию на беззаконие, проявление Божьей Правды.

1. 1. Чувственное начало

Л.Ф. Шеховцова, Ю.М. Зенько.
«Элементы православной психологии», Спб, 2005. Глава из книги.

Говоря о чувственном начале, св. отцы имели в виду, прежде всего чувственное познание, органы чувств, которые связывают человека с внешним миром. Посредством чувств душа соединяется с естеством вещества. Внешние чувства есть внешний ум души.
Целостность души, по святоотеческому учению, проявляется в связи частей души и, в частности, во включенности ума в чувственную реальность. Умная сущность сочетается с чувственной силой нашей природы, писал св. Григорий Нисский /Григорий Нисский. 1995/.
«Чувство – то, что пересылает уму представления о видимом бытии … чувство – средство перехода ума к бытию умопостигаемому», – говорил Максим Исповедник [Максим Исповедник. 1993, с.178]. Таким образом, с одной стороны, чувства связаны с умом и, с другой стороны, по мнению святых отцов, душа соединяется с телесным естеством посредством чувств. Очевидна двойственность употребления понятия «чувства» у святых отцов, которая присутствует и в современной психологии: с одной стороны, мы говорим об «органах чувств» и чувственном познании, с другой стороны – о динамике чувственной жизни как о эмоциональных состояниях. И эта двойственность термина «чувство», вероятно, очень «неслучайна». Вспомним о естественном состоянии целостности человека до грехопадения – когда «понимать – чувствовать – действовать» было единым актом. Не «остатки» ли этой целостности мы наблюдаем, познавая внешнюю среду через сенсорные каналы (органы чувств), сразу же оценивая ее (хотя бы по параметру «угрозы – безопасности»), и, тем самым, как-то к ней «относясь», то есть «чувствуем» ее. Исследования в области сенсорики показали, что всякое ощущение сопровождается эмоциональным фоном, «окрашено» в эмоциональные тона. И даже понятие сенсорного порога сегодня заменено понятием «пороговой зоны» – ибо в новейших исследованиях показано, что именно эмоциональное состояние человека в значительной степени смещает порог, «размывает» линию в пространство /Забродин, Лебедев, 1977/.

1. 2. Чувства человека

То, что в психологии понимают под чувствами как эмоциональной жизнью человека, в христианской антропологии соответствует чувствам и в какой-то степени – эмоционально-чувственной стороне «сердца«. Сердце св. отцами понимается более широко, не только как эмоциональный орган, но как центр всех телесно-душевных и духовных сил человека. По их представлениям оно не есть лишь мышечный насос, перекачивающий кровь по сосудам, а представляет собой духовный центр всей жизни человека.
«Сердце телесное есть мускулистый серчак – мясо, – писал епископ Феофан Затворник, – но чувствует не мясо, а душа, для чувства которой мясное сердце служит только орудием, как мозг для ума» /Феофан Затворник. 1994, с.112/
Св. отцы пишут, что сердце способно мыслить и оно является вместилищем чувств, что ему присущи эмоции радости, скорби, страха, решимости и прочее. Сердце есть трон и «седалище души». В Библии написано: «Больше всего оберегаемого оберегай свое сердце, ибо от него исходит жизнь» (Притч. 4:23).
Св. отцы подчеркивают, что в глубине сердца сокрыта любовь. В нем открывает себя Бог. Сердечный человек есть человек духовный; процесс самопознания связан с глубинами сердца. Истинная молитва исходит из чистого сердца. Апостол Петр в своем первом послании говорит: «Блаженны чистые сердцем» (Мф. 5:8). «Сердце чисто созижди во мне Боже» (Пс. 50), – взывает царь Давид.
«Тогда как умом человек хочет все собрать в себя, а волею – себя выразить вовне сердце пребывает в себе и вращается внутри, не исходя. Видно, что оно лежит глубже тех сил деятельных, – пишет св. Феофан Затворник, – и составляет для них как бы подкладку или основу. Однако… оно не то же для них, что сцена для действующих на ней лиц, а само принимает живое участие в их движениях» [Феофан Затворник. 2003, с.422]. Св. Феофан предлагает рассматривать сердце как центр сил и как точку соприкосновения со всем сущим вне нас.
Развивая мысль о сердце как о точке соприкосновения или седалище симпатии, св. Феофан пишет о том, что человек может иметь сочувствие, живой союз с тем, что ему приятно – и выделяет три таких области: 1) Бог; 2) Божественный порядок вещей, мир духовный и 3) мир вещественный /Феофан Затворник. 2003, с. 505/.

1. Что сладостнее Божественного? – спрашивает св. Феофан. Необходимым следствием живого союза с Богом должно бы быть у человека бесстрастие ко всему другому, – полагает святитель. Если сердце – сосуд, и его наполнить Божественным, то места другому не найдется. Однако сердце грешника любит услаждаться чувственным, в нем есть один какой-нибудь предмет, в котором оно пребывает денно и нощно и который есть то, что заменяет Бога. Страсть есть идолопоклонство /там же, с. 424/
2. Сочувствие человека миру духовному – это симпатия  к ангелам и людям. Признак отчуждения от духовного мира – неверие в ангелов, равнодушие к людям. Отделившись от сродных себе братий, замечает св. Феофан, человек любуется отражением своего лица с радужным его осиянием в вещах, среди произведений своего ума и деятельности или среди людей, при посредстве которых может питаться его самодовольство /там же, с. 427/.

Мера погашения страстей есть мера сроднения с человечеством и ангелами, желание все человечество обнять единым объятием и считать родным последнейшего в свете человека.

1. Сочувствие с миром вещественным – это отношение к природе, к живым тварям – радование творениям Божиим.

В «сердце» как центре всех сил человека, в том числе и чувств, можно различать чувства духовные и животно-чувственные /Феофан Затворник, 2003/:
1) Духовные чувства суть те изменения в сердце, которые происходят в нем от созерцания или воздействия духовного мира. Иначе их называют религиозными чувствованиями.
Словами «религиозное чувство» обозначается та группа чувств, которые связаны с представлениями о Боге и сверхчувственном мире. До революции у нас чаще говорили о чувствованиях и чувствах, а в последнее время стали употреблять и термин «переживания» [Василюк. 1984].
Основные виды религиозных чувств: благоговение, благодарность, преданность, почитание, ревность, радость, страх Божий, смирение, вера, надежда, любовь. «Всех благ, или нравственных доброт начало, средина и конец, если хочешь, и хороводитель и главарь – вера, надежда и любовь – сия триплетная и боготканная вервь, – паче же всех любовь…» [Каллист и Игнатий Ксанфопулы. 1900, с.195]. В русской богословской литературе об этих чувствах написано достаточно подробно.
В психологическое поле зрения первой попала вера. По библейскому, лаконичному, но емкому слову: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11:1). Вера ведет человека к Богу: «Вера, показывая человеку любовь Божию, нравственно сродняет человека с Богом. Человек видит в Боге Отца, готового его принять. Это нравственное сближение завершается в крещении…» [Сергий (Страгородский). 1991, с.48].
Затем происходит постепенное возрастание веры (2Кор. 10, 15; 2Фес. 1, 3). Поэтому вера имеет свои качества и степени: «вера по богопреданным словесам двояка: одна, общая всем православным христианам, в которой сначала крещения прияли мы, и с которою наконец буди и отойти отселе, а другая есть достояние редких людей, таких, кои чрез исполнение сих боготворных заповедей, востекши до состояния быть по образу и подобию Божию, и таким образом обогатившись божественным светом благодати, всю свою надежду утвердили в Господе…» [Каллист и Игнатий Ксанфопулы. 1900, с.198].
Но кроме возрастания веры, может происходить и обратное – ее уменьшение и ослабление – вплоть до полного безверия. Когда же безверие в обществе становится массовым – это показатель того, что оно больно: «Есть болезнь, усиливающаяся с каждым годом, о врачевании которой пора всем позаботиться. Она разрушает жизнь личную и семейную, извращает общественную, подрывает государственную, убивает церковную. Это – оскудение веры, это распространение духа неверия в нашем отечестве!» [Амвросий (Ключарев). Т. 1, с.87]. Безверие – духовная болезнь.
Родовое чувство, из которого проистекают все прочие религиозные чувства, есть благоговение к Богу. Чувство благоговения состоит из глубокого умиления и полной преданности Богу. Оно есть признание непосредственного присутствия в нашем духе Бесконечного. В нем конечное ощущает себя незыблемо утвержденным в лоне Бесконечного, чувствует, как оттуда приходит к нему животворное влияние творческой силы. В благоговении соединяются: возвышение духа, смирение, упование и самоотвержение [Назарьев. 1904]. Вера в то, что Бог заботится о человеке, вызывает в нем чувство благодарности и чувство преданности воле Божией. Любовь к Богу рождает в душе чувство ревности.
Ревность к Богу есть чувствование неудовольствия, скорби, при виде того, как имя Божие хулится в людях; есть стремление распространить славу Божию между людьми, а также, радость, происходящая при виде истинного богопочитания.
Религиозная радость есть приятное чувство души, состояние довольства, спокойствия и душевной тишины, она рождается или вследствие общего настроения всей жизни, или вследствие совершения какого-либо христианского подвига.
Чувство вездеприсутствия Божия, боязнь оскорбить правду Божию и трепет человека за свою виновность и малость пред Богом, соединенные с любовью к Нему, называются Страхом Божиим. Через Страх Божий христиане уясняют свои истинные обязанности к Богу, поэтому Страх Господень, как условие этого знания, есть начало Премудрости. Блажен тот человек, который имеет в себе Страх Божий.
2) Душевные чувства – это движения сердца, вследствие душевной деятельности /Феофан Затворник. 2003, с. 435/.
Среди них св. Феофан Затворник выделяет:
– теоретические (любознательность, чувство истины, убеждения, сомнения, неверие, недоумение и пр.);
– практические – это движения сердца в связи с деятельностью воли (здесь можно различать чувства самости, эгоистические и симпатию/несимпатию к людям); добрый христианин осязает красоту добродетели;
– эстетические – действие изящных, прекрасных предметов (изящное – это удачное выражение в чувственной форме чего-нибудь духовного); худое направление вкуса извращает духовные чувства /Феофан Затворник. 2003, с. 440/.
Люди по природе своей вожделевают прекрасного, говорили св. отцы.
3) Низкие, чувственно-животные чувства.
Чувства низшей ступени – это волнения, поражение сердца аффектами, которые погашают рассудок и волю и сопровождаются изменениями в теле. Эти низшие чувства оказывают разрушительные действия на:

1. ясность сознания (изумление, испуг);
2. волю (страх, гнев);
3. на само сердце, которое скучает, скорбит, досадует, завидует, раскаивается, мятется мнительностью /Феофан Затворник. 2003, с. 444/.

Низшие чувства свирепствуют в человеке и властвуют им, если человек потерял власть над собой, предал себя влечению обстоятельств, не управляет собой.
Сходные размышления об эмоциональной жизни человека можно найти и у других святых отцов. Главное чувство человека и стержень его жизни, по христианским воззрениям, есть любовь. Бог есть любовь. Любовь в христианстве это не только чувство, но главная заповедь, главная потребность, главный «плод» духовного возрастания, поэтому мы обратимся к ее рассмотрению еще в конце нашей работы.

В святоотеческой литературе описаны различные чувства человека: надежда, радость, удовольствие, страх, стыд, гнев, печаль и др.
О радости св. Иоанн Златоуст писал: «Если хотим… радоваться, много к тому имеем случаев. Ибо если утвердимся в добродетели, то ничто уже нас не будет печалить; ибо добрые надежды внушает она тем, кои приобрели ее, … и неизреченное производит в них удовольствие. Ибо хотя многого труда стоит утвердиться в добродетели, но зато она много радует совесть и столько производит внутреннего удовольствия, что никаким словом выразить нельзя» [цит. по: Кашменский. 2002, с. 182].
Самая высокая радость – о Господе. «Радуйтесь о Господе», – призывал апостол Павел (Фил. 4:4). «Небеса поведают славу Божию (Пс. 18:2), располагают зрителя красотою своего блеска удивляться Создателю и любить Его» /Кашменский. 2002, с. 180/.
«Блаженны все боящиеся Господа» (Пс. 127:1) – они вкушают блаженство.
Радость есть удовлетворение желаний, наслаждение приятным, забвение неприятного. Удовольствия и радости желают все, для этого и трудятся.
Не земные блага, не свойства вещей радуют нас, а мысль наша печалит и радует нас, – тонко замечает св. Иоанн Златоуст. «Если мы настроим ее, каковою ей быть должно, то будем иметь залог всякого благодушия… здесь все зависит от свободной воли» [Кашменский. 2002, с. 175].
Кто хочет находить в чем-либо удовольствие, тому наперед нужно быть веселым и иметь расположение к радости от здорового умеренного питания, от любимого дела, от дружбы, чадолюбия, от воспоминания о минувших бедствиях, от сладкопения и музыки, от красоты человека и Божьего мира и Его Премудрости.
«Никому, никому нельзя жить без печали, равно как без всякого удовольствия, ибо сего не вынесла бы наша природа», – писал пр. Иоанн Златоуст /цит. по: Кашменский. 2002, с. 170/. Добрыми удовольствиями можно почитать те, которые не соединены с печалью, не оставляют повода к раскаянию и не приносят вреда, не выходя из границ, им назначенных, и в результате приводят к душевному веселию /Кашменский. 2002, с. 172/.
Удовольствия пр.  Иоанн Дамаскин разделяет на душевные и телесные. Душевные – это те, которые ощущает одна душа; телесные – те, в которых участвуют душа и тело. Собственно удовольствий одного тела нет /Иоанн Дамаскин, 1992/. Все телесные удовольствия кажутся весьма горькими по сравнению с удовольствием внутренним. Ибо ничего нет приятнее чистой совести и доброй надежды. Кроме того, пр. Иоанн различает удовольствия истинные и ложные; удовольствия от познания и созерцания, и чувственные. Телесные удовольствия бывают естественные и необходимые (пища, одежда) и естественные, но не необходимые (плотское совокупление); также ни естественные, ни необходимые (пьянство, сладострастие, пресыщение) /там же/.
Между печалью и радостью среднее – надежда, полагают св. отцы. Надежда есть твердая уверенность в будущем. Надежда воодушевляет человека к трудам. Надежда облегчает перенесение скорбей. Уничтожьте надежду – и все человеческое оцепенеет /Кашменский, 2002, с. 200/.
Христианская надежда есть «непоколебимое, спокойное и радостное ожидание будущего блаженства» [Назарьев. 1904, с.84]. О надежде в Новом Завете говорится в разных местах. Приведем некоторые из них: надежда от опытности, а опытность от терпения (Рим. 5:4), сохранять надежду должно через терпение и утешение из Писаний (Рим. 15:4), Иисус Христос является надеждой для христиан (1Тим. 1:1), вся тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих (Рим. 8:19).
В духовной жизни христианина важны все три чувства – и вера, и надежда, и любовь, но по евангельскому слову, любовь из них больше (1Кор. 13:13).

В страхе святые отцы различали страх человеческий и Страх Божий.
Страх человеческий есть прискорбное чувствование ожидаемых бедствий. Преп. Иоанн Дамаскин выделяет шесть видов страха: нерешительность (страх перед будущим), стыдливость (вследствие ожидания порицания), стыд (вследствие совершенного позорного дела), изумление (страх от какого-то великого явления); ужас (страх от явления необходимого), беспокойство (боязнь неудачи, ошибки в своих надеждах) /Иоанн Дамаскин, 1992/.
Признаки страха – бледное лицо, скрежет зубов, дрожь тела, прерывающийся голос. А вот как действует страх. «Когда возничий, испугавшись, отпускает бразды, то лошади мчатся, куда глаза глядят и опрокидывают колесницу: так бывает и с душой, – говорит св. Иоанн Златоуст, – когда она цепенеет от ужаса и, отвлекши свою деятельность, как некие бразды, от всех чувств, она оставляет телесные члены, отчего… они… распадаются и разрушаются» /Кашменский, 2002, с. 161/. Боязнь преувеличивает вещи.
Стыд, по словам пр. Иоанна Дамаскина, есть «сжатие сердца от страха подвергнуться позору», а презрение стыда есть бесстыдство. Стыд от посрамления отличается степенью: посрамление – высшая степень стыда. Для стыда характерен румянец, а для посрамления – посинение и побагровение, лицо долу /Кашменский. 2002, с. 166/.
«Нет ничего тягчае разумному и почтенному человеку стыда… Оттоле-то и самое естество так стыда боится, что от некоего слова пристыженного человека закрыти старается, берет от сердца кровь и оного лице, как завесою, заслоняет, и как бы дает знать, сказуя: пусть сердце без крове тает и умирает, только бы человек не был пристыжен», – так писал св. Димитрий Ростовский [Кашменский. 2002, с. 167].
А св. Иоанн Златоуст тонко подмечает, что не надо лишать человека его психологических защит, ибо такое «обнажение», публичная критика, может побудить человека, дабы не поколебался его образ себя, к еще более прочной контрзащите – бессовестному поведению: «ибо оглашение грехов вызывает согрешившего на бесстыдство» /Кашменский, 2002, с. 169/.
Преп. Максим Исповедник выделяет страх нечистый, который рождается от угроз наказания, и страх чистый от любви, который производит в душе благоговение. Страх может быть и полезным, полагают св. отцы: при воспитании, при исполнении законодательства; где страх, там погашен гнев, зависть, похоть, безумная страсть. Страх не только отгоняет злые страсти, но и вводит всякую добродетель, заботливость о милостыне, усердие к молитве, слезы сокрушения /Кашменский, 2002/.
Архиепископ Иоанн Сан-Францисский в одной из своих проповедей говорил о том, что страхи, смятения и ужасы проникли в мир внешний через внутренний мир человеческой души /Иоанн (Шаховской), 2002/. История древнего мира двигалась и направлялась темным страхом. И люди были рабами этого страха, пока не был дан иной Страх – страх Святого Закона. «Творец излечивает людей страхом своего закона от страха в земле. Все омрачающее и чего-то все время страшащееся на каждом шагу человечество может быть излечено от темного страха только новым Страхом, высшим, светлым; уже не бессмысленным трепетанием перед ужасом жизни и рока, но Страхом благоговения перед творцом и его Духом, страхом нравственной ответственности за данные таланты, истины и любви. Светлый страх перед великим Божьим совершенством есть начало последней мудрости человека: «Начало Премудрости – Страх Господень» /там же, с. 92/.
Богочеловек принес миру Новый Завет любви, которая изгоняет страх рабский. «Человечество стало жить между двух страхов: чистым, святым, и темным, загораясь то одним, то другим страхом. Человек еще остался способен рядом с возвышенными чувствами благоговения ангельского перед именем Господа Сил, таить в себе и обнаруживать темный демонический страх – суеверия, самолюбие и эгоизм. Уничтожить в своих переживаниях всякий признак какого бы то ни было страха невозможно. Но можно возвысить свой страх» /там же, с. 93/.
Св. Иоанн Златоуст говорил, что Страх Божий есть великое богатство, непогибающее сокровище. Страх Божий рождает молитву и просвещает совесть. Божественный страх не есть страх человеческий, как страх раба перед господином /Иоанн Златоуст, 1858/.
Ужас могут наводить злые духи: неясный, непонятный, тяжелый ужас, когда цепенеет тело и трудно произнести имя Христа. Св. Антоний Великий: «От явлений злых духов рождается ужас в душе, смущение мыслей, скука, страшное представление смерти, похоть плоти и отвращение от жизни добродетельной» /Кашменский, 2002, с. 162/.
Источником страха является грех. Кто боится Бога, тот не согрешает. Поэтому особое значение св. отцы придавали Страху Божьему, который есть «Премудрость Божья» /Кашменский, 2002/.
Человек имеет Страх Божий, если имеет память смерти.
Только совершенная любовь изгоняет страх. Страх – начало Любви.
Как мы видим, в православной аскетике даже отрицательные чувства приобретали положительное значение. Страх человеческий снимается Страхом Божьим. Страх перед Богом закономерным образом переходит в бесстрашие перед этим миром. Страх Божий приобретается как итог напряженного духовного подвига, свидетельствует о любви к Богу и боязни обидеть Его недостойной жизнью. Страх Божий – одна из важнейших христианских добродетелей – плод духовной жизни.
Внимательное изучение святоотеческого наследия показывает, что и другие отрицательные чувства имеют свой «положительный» полюс.

1. 3. Антиномия чувств

У св. отцов есть понятие «праведного гнева», когда гнев направлен на борьбу со страстями или на искоренение зла. «Гнев полезен для того, чтобы пробуждать нас от сонливости, чтобы сообщать бодрость душе, чтобы производить в нас сильнейшее негодование за обижаемых» /Кашменский, 2002, с. 155/. «Раздражимость, или яростная часть души,– говорил пр. Макарий Оптинский, – дана нам не для того, чтобы гневаться на ближнего, а иметь ревность против греха» [там же]. «Душа, погруженная в сетование (о своих грехах), – полагал св. Иоанн Златоуст, – не может ни раздражаться, ни гневаться. Где скорбь, там гнев невозможен; где печаль, там нет места злобе; где сокрушение духа, там не может быть негодования. Душа, терзаемая скорбью, не имеет и времени раздражаться» [там же].
Так, если печаль регулируется разумом, который имеет Бога своим основанием, а человек переживает чувство недовольства своим наличным состоянием, если не достигает цели богообщения, то такая «печаль ума о Боге» является драгоценным Божьим даром, – свидетельствует С.М. Зарин /Зарин, 1996/. Если кто согрешил – и опечалился, тогда печаль исправляет грех. Уныние, будучи лекарством сильным, разъедающим и очищающим нашу порочность, – пишет св. Иоанн Златоуст, – когда прилагается к душе праздной, изнеженной, грешной – много полегчает /Кашменский. 2002, с. 229/.
Итак, у раздражительной силы души есть и добрые действия. Добрые действия силы раздражения есть неприятие зла, брань против страстей, мужество подвизаться за веру /Кашменский, 2002/.
Страстная сила души может иметь разные направления.
Ненависть ко злу и любовь к ближнему и Богу – это энергии страстной части души, – так считает св. Григорий Палама. «Этой силой души мы любим и отвращаемся, породняемся и отчуждаемся, и жаждущие блага преустрояют, а не умерщвляют эту способность» [Григорий Палама. 1995, с. 342]. Страстная сила и есть в душе то, что способно любить.
Бесстрастие – это не умерщвление страстной силы души, а ее направленность от худшего к лучшему.
Бесчувствие есть зло. Для обoжения и спасения души надо умертвить злую страсть, а не божественные и благодатные страсти и служащие им силы души.
Бессловесные страсти в человеке возбуждаются, по мнению св. Григория Нисского, сродством с бессловесной природой.
Чем бессловесная  природа пользуется для своего сохранения (гнев, трусость, ненависть служат у животных для выживания) – то, привнесенное в человеческую жизнь, стало страстями /Григорий Нисский, 1995/.
Страсти, сродные влечению бессловесных, возрастают в союзе с помыслами. Отсюда и ненависть, зависть, ложь, коварство, лицемерие – считает св. Григорий Нисский. «Все это от злого земледелия ума … и наоборот, если помысел возьмет обратно власть над такими движениями, каждое из них вновь станет видом добродетели. Тогда гнев создает мужество, трусость – осторожность, страх – послушание, ненависть – отвращение ко злу, способность (сила) любить – желание истинно прекрасного. А гордость права возвышает над страстями и сохраняет мысль не порабощенной злом» [Григорий Нисский. 1995, с. 61].
Процесс религиозно-нравственного совершенствования христианина выражается, прежде всего, в избавлении от страстей и приобретении добродетелей. Страсть и ее развитие оказываются, прежде всего, в фокусе активного осознанного, внимательного самонаблюдения православного подвижника, а затем становится «предметом» невидимой брани.
С.М. Зарин пишет, что борьба со страстями обычному самосознанию человека представляется борьбой между различными естественными, природными стремлениями, который имеют право на свое удовлетворение. Такое отношение к страсти снижает решимость и намерение бороться с ней [Зарин. 1996, с. 218].
Каждой преодоленной подвижником страсти соответствуют приобретенные в результате этой брани добродетели. Чревоугодию – воздержание и умеренное употребление пищи. Блудной страсти – целомудрие. Сребролюбию – милостыня. Гневу – кротость и смирение. Состояние кротости, смирения не есть состояние пассивное, ослабляющее, парализующее. Напротив, оно неразрывно связано с напряжением всех сил человека, с целью приближения к совершенству.
Печали противостоит радость о Боге, унынию – бодрость.
Пр. Исаак Сирин писал: «пока правильно сохраняется в нас мера естественной соразмерности, движения природные не могут понудить нас уклониться с пути целомудрия, напротив того, в теле возбуждаются только благочинные движения… Человек, который сподобился Божественной благодати, вкусил и ощутил нечто высшее… он не попустит больше страстным приражениям входить в его сердце» [Исаак Сирин. 1993, с.323]