К вопросу об особенностях оригинального текста, каким пользовались 70 толковников при своём переводе

К числу многочисленных мест ветхозаветных книг, в которых разнятся между собой теперешний еврейский или так называемый масоретский текст и греческий перевод LXX, принадлежит 28-й стиху 46 главы Бытия. Если русский читатель сравнит текст этого места по славянскому и русскому переводам, то при этом он неизбежно заметит две значительные разности: после одинакового в том и другом начала этого стиха, в славянской Библии читается: срѣ́сти є҆го̀, чему в русском переводе соответствует: „чтобы он указал путь”; далее в первой следует: ᲂу҆ и҆рѡ́йска гра́да в землѝ Рамессі́йстѣй, тогда как в русском переводе: „в Гесем. И пришли в землю Гесем”. И эти очевидные разности в чтении рассматриваемого места по существующим у нас переводам не составляют случайного явления, зависящего от составителей наших отечественных переводов; они имеют своё основание в неодинаковом чтении этого места по переводу LXX и теперешнему еврейскому тексту. Каким же образом в этих последних могло явиться неодинаковое чтение, и которое из двух различных чтений, – чтение ли греческого перевода или теперешнего еврейского текста, – имеет на своей стороне преимущество верного воспроизведения первоначального библейского текста?

Решение этого вопроса вызывается как общей потребностью выработать и установить однородный русский текст данного места книги Бытия, так и особенным значением того и другого чтения при изысканиях в области библейско-египетской географии.

I.

Рассмотрение разностей в данном месте начнём с уяснения того смысла, какой даётся ему масоретским текстом. Здесь после слов: И Иуду послал пред собой к Иосифу следует לְהוֹרֹת לְפָנָיו. Центр тяжести здесь, сообщающий словам библейского текста особенный оттенок сравнительно с греческим переводом, заключается в לְהוֹרֹת. В теперешнем своём начертании это „легорот” состоит из глагола וֹרֹת в гифальной форме неокончательного наклонения с предлогом לְ, и, сообразно со значением этого глагола, значит: „чтобы показать, объявить, научить”. В таком именно смысле употреблён этот глагол в других местах Пятикнижия (Исх. 15:25; Лев. 14(евр. 57); Лев. 10(евр. 11), Согласно с этим, вышеприведённые слова еврейского текста переведены – в Вульгате: ut nuntiaret et occurreret in Gessen (= чтобы известить его, и он вышел бы навстречу в Гесем), – у Лютера: dass er ihn anwies zu Gosen (= чтобы он указал на Гесем), и сходно с этим в новейших немецких переводах: um vor ihm her nach Gosen zur weisen (Fr. Delitsch в Commentar üb. die Genesis, Keil и Knobel в своих комментариях). – Насколько удовлетворителен латинский перевод, видно уже из того, что в нём прибавлены не находящиеся в оригинальном тексте слова „и вышел навстречу”, прибавлены потому конечно, что без этого дополнения, следующие непосредственно слова „в Гесем” не соединяются с предшествующим выражением „чтобы известить его” в правильную речь. Если, не делая никаких дополнений, перевести рассматриваемые слова буквально: „чтобы наперёд известить его в Гесеме”¹, то такой перевод не может быть признан, конечно, правильным, так как им предполагается присутствие в то время Иосифа в земле Гесем, а это не соответствует библейскому повествованию о том, что Иосиф выехал навстречу своему отцу в Гесем после уже известия, сообщённого ему братом. В переводе Лютера чувствуется равным образом некоторая неполнота и вследствие того неясность в словах текста; перевод: „чтобы указал на Гесем” очевидно не определяет, что собственно нужно было указать относительно Гесем; поэтому вероятно некоторые из переводов, понимающих здесь הוֹרֹת в смысле „указать” прибавляют слово „дорога”, не находящееся в тексте², переводят рассматриваемое место таким образом: „чтобы показать ему дорогу в Гесем” (перевод Павского). Такая передача библейского текста выигрывает, конечно, в ясности вследствие прибавления слова „дорога”, и самое это дополнение является, бесспорно, весьма естественным в словах Иакова, как отправляющегося в новую для него страну, и могущего иметь надобность в указании пути в неё.

Но полной ясности, с другой стороны, не приобретают рассматриваемые библейские слова и при этом переводе, оставляя без ответа вопрос о том, кто, по намерению Иакова, должен был указать путь в Гесем. Так как к Иосифу посылается Иуда, то естественно усматривать в этом желание Иакова, чтобы обязанность путеводителя в землю Гесем принял на себя Иосиф, т. е. признавать подлежащим при глаголе „указать” Иосифа, как действительно и настаивает на этом Дильман³. Но такое понимание явно не согласуется с дальнейшими словами библейского повествования, по указанию которых Иосиф встречается со своим отцом после того уже, как последний прибыл в Гесем, причём Иосиф являлся бы, конечно, не исполнившим первого, после столь долгой разлуки, желания своего отца; а предполагать это в Иосифе библейское повествование не даёт никаких оснований. В виду этой несообразности другие из толкователей за подлежащее при глаголе „указать” принимают Иуду и дают рассматриваемым словам такой смысл: Иаков послал Иуду к Иосифу, чтобы он, будучи научен Иосифом, служил для своего отца путеводителем в Гесем (таково объяснение Делича в его Comment. üb. die Genesis, 566, и Кайля в его Bibl. Comment. üb. die Büch. Mos. I, 282). И это толкование отличается заметной искусственностью, так как ему дают смысл только дополнения, не находящиеся в библейском тексте; без них библейские слова принимают не вполне сообразную форму „Иуду послал пред собой к Иосифу, чтобы он (Иуда) указал ему путь”; отнесение „он” к Иуде видимо нарушает правильный ход речи; а главное: при таком толковании отправление Иуды к Иосифу является не вполне понятным, так как Иуда мог узнать путь в Гесем и без Иосифа, если только это нужно было Иакову. Такие недоумения возбуждает привнесение в библейский текст данного места слова „путь” при уяснении самого смысла библейской речи. А если иметь при этом в виду вытекающее из других мест библейского повествования положение земли Гесем в Египте, как находившейся близ северо-восточной границы, как области, через которую проходил путь из Ханаана в нильскую долину, а вместе с этим не опускать из внимания и того, что по Быт. 45:19–27 посланы были Иакову для его путешествия египетские колесницы с возницами, знавшими, конечно, пути в Египте, то сознание необходимости понимать и переводить рассматриваемое место без привнесения слова „дорога” достигает степени полного убеждения⁴; для прибытия Иакова в область, по которой проходил самый путь, им избранный, не могло быть надобности в особом путеводителе.

Поэтому, вероятно, другие комментаторы древнего и позднейшего времени, признающие „легорот” правильным чтением библейского текста, передавая это выражение словом „указать”, соединяют с этим мысль именно о правительственных указаниях или распоряжениях относительно Гесем, как места поселения. Такой именно смысл придал этому выражению ещё Онкелос, у которого оно передано словом לְפָנאֶכ = „чтобы приготовить, опростать”⁵. Такое же значение усвоено выражению „легорот” в подстрочном переводе еврейского текста в Полиглотте Вальтона: „ad praeparandum ante se Gosen” = „чтобы приготовить пред ним Гесем”.

Такой же смысл придают этому выражению и некоторые из новейших западных комментаторов, например, Генгсгенберг⁶ и Дильман⁷; последний, удерживая принятый немецкий перевод этого места, „чтобы указать пред ним на Гесем”, сопровождает это переложение следующим пояснением: „здесь разумеются необходимые указания относительно Гесем, которые должны были устранить всякие затруднения при вступлении Иакова в эту область вместе со стадами”. Это последнее понимание еврейского „легорот” в значении „сделать распоряжения, приготовить” имеет, по нашему мнению, преимущество перед другими толкованиями, опирающимися на масоретское чтение этого места, так как оно само по себе, без дополнений, даёт определённый смысл библейским словам и, кроме того, является сообразным с египетской жизнью: в древнем Египте, как в государстве благоустроенном, поселение многочисленного иноплеменного семейства с большим числом рабов и скота не могло остаться незамеченным и беспрепятственно могло совершиться только с разрешения правительства⁸. И не только поселение, но самый переход через границу требовал особых распоряжений, так как северо-восточная граница Египта была, как известно, заграждена и охраняема⁹. В том и другом отношениях распоряжения Иосифа, как египетского министра, должны были предшествовать вступлению Иакова на египетскую почву, вследствие чего Иаков, решившись переселиться в Египет, и мог наперёд послать своего сына к Иосифу, дабы он сделал распоряжения о пропуске в Гесем и самом месте поселения.

Опираться, однако, с уверенностью на необходимость правительственных распоряжений для поселения Иакова, как на прочное доказательство правильности этого понимания „легорот”, возможно, со строго библейской точки зрения, при том единственно предположении, что Иакову при отправлении его в путь не были известны эти распоряжения. По библейскому повествованию, разрешение на прибытие отца Иосифа в Египет дано прежде отбытия отсюда его сыновей. Когда сделалось известным фараону, что к Иосифу пришли братья, он говорит последнему: вот что сделайте: навьючьте скот ваш и ступайте в землю ханаанскую. И возьмите отца вашего, и семейства ваши и придите ко мне; я дам вам лучшее в земле египетской (Быт. 45:17–19). Это, конечно, не простой только разговор фараона со своим любимцем, а выражение воли фараона, которая, как повеление, была немедленно без сомнения сообщена подлежащим правительственным органам. При существовании такого повеления, сообщённого, конечно, Иакову его сыновьями вместе со всеми другими словами Иосифа (Быт. 45:27), особенно заботиться об устранении и препятствий к поселению в Египте. И с этой целью посылать нарочито к Иосифу Иуду не было сколько-нибудь понятных побуждений. И если бы даже осталось почему-либо неизвестным Иакову указанное распоряжение фараона, то и без этого Иаков мог быть вполне уверен, что, приглашая его в Египет, Иосиф сделал или сделает всё необходимое для пропуска его через границу и удобного поселения.

Если при всём этом последнее из рассмотренных толкований, на основании теперешнего еврейского текста, оказывается сравнительно более естественным и сообразным, то для убеждения в его верности нужно знать с несомненностью, что это масоретское чтение в данном месте книги Бытия есть единственное чтение. – Известно, что вместо לְהוֹרֹת в самаритянском Пятикнижии пишется להראית¹⁰; читать ли это слово как לְהֵרִאית (в форме нифал глагол רָאֶת = „видеть”) или לְהרְאוֹת (в форме гифил), в том и другом случае оно имеете совершенно другой смысл, чем לְהוֹרֹת масоретского текста. Западные комментаторы и настоящего времени не придают значения этому самаритянскому начертанию рассматриваемого выражения¹¹, а между тем оно заслуживает полного внимания, так как остаётся не единичной особенностью самаритянского Пятикнижия, на которую можно бы смотреть, как на случайную. В таком же начертании читали это выражение, по нашему крайнему разумению и убеждению, и греческие переводчики. У LXX словам еврейского текста לְהוֹרֹת לְפָנָיו גֹּשְׁנָה соответствует: συναντῆσαι αὐτῷ καθ᾿ Ἡρώων πόλιν = срѣ́сти є҆го̀ ᲂу҆ и҆рѡ́йска гра́да¹². Особенность этой передачи слове оригинального текста в греческом переводе давно обратила на себя внимание христианских экзегетов. Держась масоретского чтения, западноевропейские комментаторы объясняют обыкновенно из этого же чтения приведённые слова греческого перевода и при этом усвояют греческим переводчикам крайнее непонимание и переиначивание слов еврейского текста. По этому объяснению западных учёных, καθ᾿ Ἡρώων πόλιν (= „у Героополиса”) есть не что иное, как перевод непонятого ими еврейского לְהוֹרֹת. Вопреки прежним некоторым исследователям¹³, признававшим „Героополис” в данном месте передачей еврейского גֹּשְׁנָה = „Β Гесем”, Френкель, известный своими изысканиями об отношении греческого перевода Библии к еврейскому тексту, с решительностью утверждает, что καθ᾿ Ἡρώων πόλιν не есть передача גֹּשְׁנָה потому что, указывает он, последнее в других местах переведено у LXX через Γεσὲμ, а есть перевод именно לְהוֹרֹת, потому что иначе этому слову еврейского текста ничего нет соответствующего в греческом переводе: как, спрашивает он, может слову „легорот” соответствовать αυναντῆσαι αὐτῷ? Это последнее составляет, по Франкелю, перевод לְפָנָיו, потому что, замечает он, таким же образом переведено оно в 2Пар. 14:9¹⁴. И такое объяснение происхождения рассматриваемых слов греческого перевода высказывает далеко не один названный исследователь; то же высказывали и продолжают высказывать и другие ещё более известные библеисты, как то: Кальмет¹⁵, Эвальд¹⁶, Гретц и др.¹⁷.

Действительно, если LXX читали „легорот” в том начертании, какое оно имеет теперь в еврейском тексте, то при этом едва ли возможно объяснить происхождение греческого перевода рассматриваемых слов, не прибегая к невыгодным для древних переводчиков предположениям или о слабом знании ими еврейского языка, или о случайном в этом месте затмении под влиянием созвучия еврейского „горот” и греческого „героон” или „геро”¹⁸. Но прежде чем делать такие предположения, без сомнения, необходимо увериться в том, что в имевшемся у LXX еврейском тексте „легорот” имело то же начертание, как и в масоретском. Убедиться же в этом не невозможно, если обратиться к греческому переводу тех мест Пятикнижия, в которых встречается глагол יָדָה в той же форме הוֺדָה.

К счастью, таких мест в Пятикнижии не одно, так что есть полная возможность определять то, насколько понимали и умели LXX толковников переводить рассматриваемое слово теперешнего еврейского текста. А именно глагол יָדָה в форме гифил употреблён в

Переводя все эти места библейского текста, – а ими исчерпывается употребление гифильной формы глагола יָדָה, – греческие переводчики ни разу не сделали такой ошибки, какую им приписывают в Быт. 46:28; напротив, они везде здесь обнаружили полное знание этого еврейского глагола; смысл его во всех приведённых местах передан ими правильно и свободно, применительно к содержанию мест библейского текста, что свойственно лицам, хорошо знавшим тот и другой язык.

А если это так, в чём, надеемся, мы достаточно убедились, то каким образом то же самое выражение могло представить переводчикам особенные, как говорят, трудности в данном месте книги Бытия? Отчего они не употребили здесь один из тех глаголов (например, δείκνυμι, ῆγέομαι), каким передавали это слово в других местах Пятикнижия? Может ли быть сколько-нибудь правдоподобным, чтобы переводчики, правильно понимавшие этимологическое его значение в других случаях, здесь впали в столь грубую ошибку, что форму глагола приняли за имя города! Возможно ли – далее, – чтобы вместе с этой ошибкой они допустили произвольный перевод следующего затем в еврейском тексте לְפָנָיו (= „пред лицем его, пред ним”) словами: συναντῆσαί αὐτῷ (= „встретить его”), т. е. допустили обратный перевод еврейского существительного с предлогом посредством глагола для того, конечно, чтобы предложение не осталось без связующей части речи? Неужели и эта необходимость в глагольной форме речи, заставившая дать слову לְפָנָיו необычный¹⁹ совершенно перевод посредством глагола, не указала LXX толковникам на сделанную ими ошибку в переводе слова „легорот”? – Названный выше исследователь отношения греческого перевода к еврейскому тексту представляет, конечно, передачу выражения „легорот” словами: συναντῆσαί αὐτῷ обычным как бы явлением, указывая на такой же перевод в 2Пар. 14:9; но разве выражение „навстречу”, употреблённое²⁰ здесь переводчиками книги Паралипоменон, может служить доказательством в отношении к греческому переводу Пятикнижия, принадлежащему, по исследованиям, другим лицам? И оба эти перевода (συναντῆσαί αὐτῷ и εἱς συνάντησιν αὐτῷ) разве одинаковы по своему значению, когда один из них – в книге Паралипоменон – составляет верную²¹ передачу еврейского выражения, а другой – произвольную, вынужденную неправильным переводом предшествующего слова? Верная передача слова у одних переводчиков может ли объяснять или доказывать существование неправильного перевода у других?

Нужно иметь сильное предубеждение против перевода LXX, чтобы не придавать серьёзного значения всем этим недоумениям и вместе с этим не сознавать необходимости иного объяснения, более правдоподобного и сообразного с признанным достоинством греческого перевода Пятикнижия.

В своей попытке понять происхождение греческого перевода в данном месте, помимо мысли о грубой здесь ошибке переводчиков, мы выходим из того соображения, что если авторы этого перевода несомненно понимали и умели правильно переводить „легорот” во всех прочих местах Пятикнижия, то причину иной совершенно передачи у них этого слова в данном месте нужно искать в том, что это выражение в находившемся у них ветхозаветном тексте имело другое начертание, сообщавшее ему тот смысл, в каком оно понято у LXX. Слову συναντῆσαι, занимающему по порядку слов место לְהוֹרֹת может соответствовать в еврейском тексте по значению или לקָךָאת (от קָךָא) = „чтобы встретил”, или לְהרָאוֹת (от רָאת) = „чтобы явился, показался”. Первое из этих, объяснений высказано было Михаелисом²² на том, конечно, основании, что קָךָא передаётся у LXX глаголом συναντάω и что לקָךָאת употреблено в библейском тексте непосредственно за тем в рассказе о свидании Иакова с Иосифом (Быт. 46:29). Тем не менее, предполагать, что LXX читали в своём тексте לקָךָאת вместо לְהוֹרֹת едва ли справедливо, так как קָךָא в 1-й форме сочиняется обыкновенно с винительным падежом лица, между тем в данном месте после него следует существительное с предлогом, ни разу не встречающееся при этом глаголе, почему это объяснение и отвергается другими исследователями²³. – Что касается второго из предложенных чтений, т. е. לְהרָאוֹת то есть совершенно достаточные основания в его пользу и 1) то, что по основным знакам своего начертания оба эти слова весьма близки между собой, так что из לְהרָאוֹת или לְהרָאת у масоретов, устанавливавших теперешнее начертание еврейского текста, легко могло образоваться לְהוֹרת через привнесение гласного знака וֹ или часто совсем не писавшегося в древности у евреев²⁴, и через случайное или намеренное опущение буквы א нередко, как известно²⁵, недостающей в масоретском начертании там, где она должна бы писаться; 2) форма לְהֵרָאוֹת находит важное свидетельство в пользу своего существования в самаритянском Пятикнижии; 3) из такого начертания этого слова весьма просто и естественно объясняется происхождение греческого συναντῆσαι: הֵרָאוֹת, как неокончательное от רָאת в форме нифал, значит: „увидеться, показаться, явиться”. Так как желание Иакова видеться с сыном именно в земле Гесем заставляло последнего предпринять путешествие по направлению к Иакову, навстречу ему, то сообразно, конечно, с этим הֵרָאוֹת переведено здесь у LXX через συναντάω, а не другой глагол, служащий в других местах передачей еврейского רָאֶה. Какого-либо нестроения или неправильности не вносит это производство в ход еврейской речи: при глаголе יֵרָאֶה употребление פָוִים с предлогами есть обычное явление²⁶, и как это לְפָנָייִ = „ пред лицем его” или „пред ним”, так и יֵרָאֶה = „являться”, употребляемое в приложении к людям, когда они являются пред лице Бога израилева (Исх. 34:23, 24; Втор. 16:16 и др.) или пред царём (например, 3Цар. 18:2), представляются вполне сообразными с положением Иакова, как отца, дававшим ему право звать к себе для свидания Иосифа, как сына, несмотря на высокое общественное положение последнего. И наконец, 4) к такому пониманию рассматриваемого выражения располагает порядок библейского повествования и отчасти самый способ выражения бытописателя. При раскрытии значения „легорот” по теперешнему еврейскому чтению мы видели, что лучшие современные толкователи понимают это слово в смысле правительственных указаний, которые имел сделать Иосиф, получив известие об отправлении в путь своего отца. Но если такой смысл соединял с „легорот” библейский повествователь и в этом усматривал цель посольства Иуды, то в следующем за тем непосредственно повествовании или сам он уклонился от указанной им только что цели, или Иосиф не выполнил желания своего отца. Такое заключение представляется неизбежным, потому что в словах библейского текста, следующих за указанием на посольство Иуды, не сообщается никаких правительственных распоряжений Иосифа касательно Гесем, как места поселения Иакова. Подобные распоряжения делаются уже после прибытия его в Египет; вместо этого библейский текст указывает единственно на то, что Иосиф выехал навстречу своему отцу и увиделся с ним. Такой ход повествования сам по себе приводит к мысли, что отправление Иосифа в путь было следствием доставленного Иудой известия и выполнением именно того намерения, с каким Иаков посылал своего сына к Иосифу: как вообще на основании ответа можно заключать к содержанию вопроса, так и в данном случае излагаемый непосредственно за посольством Иуды единственный факт путешествия Иосифа навстречу своему отцу справедливо может служить истолкованием цели самого посольства или – что то же – смысла библейского „легорот”. Такое понимание этого выражения является – затем – вполне сообразным и с внутренним состоянием Иакова в это время: с того момента, как он уверился, что жив Иосиф, у него пробуждается неодолимое желание увидеть своего сына: довольно, говорит он в ответе на рассказы своих сыновей о славе и могуществе Иосифа (Быт. 45:13), ещё жив Иосиф, сын мой, пойду и увижу его (וְאֶרְאֶנּוּ) прежде чем умру (Быт. 45:28). По смыслу этих слов, главным побуждением и целью предпринятого путешествии было желание увидеть давно оплаканного сына. „Иосиф, – как выразительно заметил Франц Делич²⁷, – есть единственный в этот момент предмет дум Иакова. Мысль о нём одном влечёт его к себе подобно магниту, заслоняя пред ним всё прочее”. Счастье увидеть сына имеет в глазах Иакова цену самого высшего земного счастья, по достижении которого он не ждёт от жизни чего-либо лучшего и готов спокойно расстаться с ней: умру я теперь, увидев лице твое, потому что ты ещё жив (Быт. 46:30), говорит Иаков Иосифу при первом свидании с ним. А при таком своём настроении, если Иаков отправляет особое посольство к Иосифу, то может ли это посольство иметь иную цель, как не ту, прежде всего, чтобы скорее увидеть исполнение своего желания? Отец, давно оплакавший Иосифа, не может дождаться этой минуты, он не находит сил откладывать свидание с сыном до того времени, когда медленным караванным путём он достигнет местопребывания Иосифа; он хочет увидеться с ним как можно скорее, тотчас по переходу египетской границы и зовёт его в Гесем; לְהֵרָאוֹת при таком внутреннем состоянии Иакова, сосредоточенном на мысли о свидании с сыном, является, бесспорно, самым естественным; оно напрашивается, так сказать, само собой. Нельзя оставить без упоминания и то, что библейское повествование о встрече Иакова с Иосифом в самом способе выражения заключает некоторое подтверждение верности такого понимания „легорот”, так как здесь глагол רָאָת употреблён в той же форме, как и в לְהֵרָאוֹת: Иосиф, сказано, запряг колесницу свою и выехал навстречу Израилю, отцу своему, в Гесем וַיֵּרָא אֵלָיו = и увиделся с ним. Как вообще библейский рассказ о событии, непосредственно следовавшем за посольством Иуды, имеет значение ответа на вопрос о цели этого посольства, так этоוַיֵּרָא , составляющее средоточный пункт в изображении самой встречи, может служить верным истолкованием масоретского לְהוֹרת.

На основании всех этих указаний мы приходим к твёрдому убеждению, что рассматриваемое выражение читалось первоначально в оригинальном тексте как לְהֵרָאוֹת сохранившееся теперь только в самаритянском Пятикнижии, и что такое именно чтение имели в своём списке и греческие переводчики.

Замечательный пример такого именно понимания и перевода этого выражения даёт нам знаменитый автор „Записок на книгу Бытия”, с решительностью отдающий в данном месте преимущество в правильности самаритянскому чтению и греческому переводу. М. Филарет переводит это „легорот” словами: „чтобы вышел навстречу” и сопровождает такой свой перевод следующим замечанием, показывающим и в этой частности свойственную ему проницательность: „перевод сей, несогласный с нынешним чтением еврейского текста, основывается на текстах самаритянском и греческом и согласуется с содержанием следующего стиха”.

Если современные западные комментаторы отрицают²⁸ значение в данном месте самаритянского Пятикнижия и греческого перевода, то важнейшей причиной этого служит, конечно, утвердившаяся на западе уверенность в исключительной правильности масоретского текста; последний приобрёл здесь такой авторитет, что западные библеисты могут, как будто не замечать непреодолимых трудностей при каждом из существующих объяснений слова „легорот” из масоретского его начертания; они не отступают от этого чтения даже в виду необходимости приписать греческим переводчикам Пятикнижия столь странную и невероятную ошибку, каково усвояемое им смешение формы глагола с именем города.

II.

Достигнутый предшествующим рассмотрением результат даёт возможность поставить в надлежащее отношение и еврейскому тексту данного места и дальнейшие слова греческого перевода, причём последние, как явившиеся не вследствие филологической ошибки, приобретают особенное значение. Если συναντῆσαι αὐτῷ у LΧΧ есть перевод לְפָנָיו לְהֵרָאוֹת то следующее затем καθ’ Ἡρώων πόλιν, по порядку слов, должно служить передачей слова גֹּשְׁנָה = „в Гесем”²⁹. Смотреть таким именно образом на этот пункт греческого перевода побуждает, во-первых, присущее этому переводу стремление указать с большей ясностью положение земли Гесем в тогдашнем Египте. Признанным проявлением такого стремления переводчиков служит сделанное ими прибавление к названию „Гесем” слова Ἀραβίας (= „Аравия”) в Быт. 45:10, где впервые в Библии названа эта страна, и затем в Быт. 46:34. Определяя через это дополнение положение Гесем в тогдашнем Египте там, где вообще говорится об области, отданной во владение Иакову, переводчики по тому же побуждению могли заменить название этой страны именем города в тех местах библейского текста, где самое содержание факта требует более определённого и тесно ограниченного пункта, каков именно факт встречи Иакова с Иосифом. Одинаковость результата, достигаемого в том и другом случаях, даёт, естественно, право заключать в одинаковой цели в обоих отступлениях переводчиков от буквы библейского текста. Выясняемая, таким образом, через указание возможности и цели, замена названия „Гесем” именем Героополиса получает, во-вторых, решительное подтверждение для себя в греческом переводе 29 стиха той же 46 главы Бытия: ζεύξας δὲ Ἰωσὴφ τὰ ἅρματα αὐτοῦ ἀνέβη εἰς συνάντησιν Ἰσραὴλ τῷ πατρὶ αὐτοῦ καθ᾿ Ἡρώων πόλιν = Впрѧ́гъ же і҆ѡ́сиф колєсни́цы своѧ̑, и҆зы́де во срѣ́тение і҆лю, ѻ҆тцꙋ̀ своемꙋ̀, ко и҆рѡѡ́нꙋ гра́дꙋ. Сравнение этого перевода с еврейским текстом (= Иосиф запряг колесницу свою и выехал навстречу Израилю, отцу своему, в Гесем) с несомненностью показывает, что Ироон-град или „Героополис” не есть ошибочный перевод еврейского „легорот”, так как этого выражения нет совершенно здесь в еврейском тексте, а составляет именно передачу названия „Гесем”, которому соответствует это имя города и по самому порядку слов библейской речи. Насколько правильна в географическом отношении замена названия „Гесем” именем этого города, в рассмотрение этого мы не будем здесь входить, по сложности в современной литературе этого вопроса, требующего особых изысканий ввиду неодинаковости его решения. Ограничимся выражением только общего результата, между прочим, и собственных наших занятий по этому пункту: названный у LXX Героополис находился, по более ясным и определённым данным, на прямом и ближайшем пути из Ханаана в Египет, близ восточной египетской границы, и вследствие этого по праву назван у LΧΧ толковников местом свидания Иакова с Иосифом.

Что касается последних слов греческого перевода в рассматриваемом месте: εἰς γῆν Ραμεσσῆ = „в землю Рамесси”, то непосредственное отношение их к еврейскому тексту представляет также некоторые трудности. Западные исследователи смотрят на эти слова греческого перевода как на „позднейшее прибавление” к словам „у Героополиса”, причём греческий перевод здесь является, конечно, неполным, как оставившей без передачи конец 28 стиха по еврейскому тексту³⁰. Но таким объяснением допускается, очевидно, в греческом переводе явная неправильность в способе выражения, состоящая в том, что при συναντάω на вопрос места поставлено не ἐν, а εἰς, согласно с чем эти слова греческого перевода с буквальной точностью должны бы быть передаваемы таким образом: „встретить его у Героополиса в землю Рамесси”. В виду этой очевидной несообразности в согласовании слов следующий греческому славянский перевод и в рукописных Библиях и в печатных изданиях (см. выше стр. 360 и 373) отступает здесь обыкновенно от буквы греческого текста, изменяет εἰς предлогом ἐν, переводя εἰς γῆν Ραμεσσῆ словами: в земли2 рамессjйстэй. И так как это выражение „в землю Рамесси” есть обычное чтение почти всех известных доселе греческих списков³¹, то поэтому оно должно быть признаваемо за первоначальное чтение перевода LXX. А так как греческие переводчики не могли при συναντάω употребить εἰς γῆν Ραμεσσῆ, то нужно предположить, что эти слова в первоначальном греческом тексте находились при другом глаголе, сочиняющемся с εἰς. В еврейском тексте 28 стиха после גֹּשְׁנָה следует וַיָּבֹאוּ = и пришли, чему в греческом переводе может соответствовать ἤλθον или ἤκον; при том и другом из этих глаголов выражение εἰς γῆν Ραμεσσῆ является совершенно правильным, на основании чего и нужно думать, что первоначально у LXX слова „в землю Рамесси” согласованы были с глаголом „пришли”, который утратился в позднейших списках, сохранивших только следовавшие за ним слова, отчего последние и являются теперь по-гречески в неправильном грамматическом сочетании. Таким образом, самая неправильность речи в данном пункте греческого перевода, сохранившая следы иного грамматического сочетания, служит указанием, что конец рассматриваемого 28 стиха по еврейскому тексту не был у LXX оставлен без перевода, что употреблённое ими выражение „в землю Рамесси” составляет именно перевод заключительных слов этого стиха по еврейскому тексту: אַרְצָה גֹּשֶׁן = „в землю Гесем”; а, следовательно, и в данном пункте первоначальный перевод LXX служил правильной передачей еврейского текста; и если находящееся в последнем выражение „в землю Гесем” греческие переводчики передали словами: „в землю Рамесси”, то и в этом отступлении от буквы оригинального текста нужно видеть не позднейшее случайное дополнение, а новое проявление того же стремления переводчиков определить местонахождение земли Гесем через усвоение ей названия понятного и известного современникам перевода.

Из всего сказанного о происхождении разностей греческого перевода от еврейского текста в данном месте книги Бытия следует на достаточных, надеемся, основаниях: 1) что σοναντῆσαι αὐτῷ = „встретить его” имеет перед масоретским לְהוֹרֹת „указать” все преимущества верной передачи оригинального текста и 2) что причиной прочих от последнего отступлений перевода LXX служат не филологические ошибки, равно как и не слабость внимания к тексту, сделавшая возможным пропуск нескольких слов, а исключительно стремление переводчиков указать яснее место библейских событий, – стремление, опиравшееся, конечно, на действительное знакомство LXX толковников с древним Египтом.