священник Илия Гумилевский
Современный культ германского царизма

Вильгельм второй и культ – возможно ли это? Возможно, ли говорить о культе у дымящихся развалин католицизма? Возможно, ли говорить о культе там, где колокола переплавляются в пушки и снаряды, где в монастырях и храмах происходит организованный разврат, где попирается всякая обрядность и где отсутствует всё то, что относили до сих пор к свойствам человечности?.. Да, возможно! Каждое отрицание культа есть борьба с ним нового рождающегося культа, борьба упорная нестерпимая до уничтожения противника, а каждый новый культ есть если не откровение новой жизни, то несомненное выражение нового духа. Силён ли дух? И долго жизнен ли? От этого зависит и напряжение борьбы, и длительность его, и конечный успех его, и долго жизненность самого культа. Если одновременно существует, многие культы и не борются за свой абсолютизм, все они умерли или умирают, доживают свой старческий век. Красивые гробы безобразных трупов, ибо всё, что тлеет, безобразно. Никакая внешняя красота, никакое обрядовое великолепие не заменит одного: биения жизни. А биение жизни заменит самую помпезную обрядность: как напор живой воды просочится сквозь косную плотину. Культ силён духом жизни.… На границах и на землях нашей родины мы являемся свидетелями грандиозной борьбы духов: духи тевтонов борются с духами россов. Наличность жизненной силы решить, кому жить, а кому доживать. И эта борьба сил есть борьба культов. Почему? Потому что каждое преобладание религиозно по природе своей. Изначала преобладал Единый Бог. Сатана потому и сатана, что захотел приобщиться к этому Божескому свойству. Захотел преобладать и человек, и не только над землёй и стихиями, что ему было дано.… И, вот, с тех пор, за отсутствие Божеского содержания, люди чисто по-человечески преобладают друг над другом всеми средствами, которыми каждый обладает. Но так как в этом отношении, Гобесовское homo homin lupus est вполне совпадают с апостольским «друг друга угрызаете, друг друга съедаете, чтобы погибнуть, друг от друга», то по инстинкту самосохранения люди отказываются от преобладания в пользу некоторых. Так создаётся власть некоторых, говоря относительно, это путь возвращения к абсолютизму Бога. Такое обратное движение больше всего приближалось к цели в еврейском теократизме. Еврейское царство было уже некоторым падением с высоты этого приближения. Но всё же и оно было на этом пути. Почему даже абсолютизм римского кесаря получил признание Христа: «Кесарево – Кесареви» и апостола: «установленные власти от Бога». Однако преобладающие и обладаемые – одной линии удобопреклонности к злу. И если первым так искушение быть земными богами, то последние остаются при первобытной свободы возмущения по мотивам того же самого желания. Отсюда революции и реакции, республики, тяготеющие к монархиям и монархии чреватые республиками – весь этот политический хаос на всем протяжении общечеловеческой истории. И судя по евангелию, он прекратится вместе с бытием этого мира. «Будете как боги» – вот родник, питающий всё это общечеловеческое возмущение и искание. И в этом смысле каждое движение к власти – религиозно. И чем абсолютная власть, тем ярче ореол его религиозного значения. Если кто поднимается в гору, не остановится на среднем перевале и тем более у самой вершины. Так поступят слабосильные, слабогрудые и с больным сердцем. Могучие поднимутся на самую вершину, будут рваться в облака и, быть может, их дух слишком не по их телесной организации и они, вместе с Навуходоносором, впадут в практическое безумие и будут восклицать: выше въезда поставлю престол свой и буду подобен Всевышнему. Наличность такого религиозного психоза исторически доказана. Вопрос лишь в том, подвержен ли ему царизм Вильгельма. Если да, то в лице врага надвигается на святую Русь новый культ с небывалым еще в истории жизни развитием абсолютизма.… Такой абсолютизм культа и протестантское богослужение?! Возможно ли такое соседство?! – Так же, как возможен император Вильгельм, посещающий броненосец в самом начале воскресного богослужения, отстраняющего официального пастора. Отправляющий все его богослужебные обязанности, говорящий громовую проповедь о мировом господстве Германии. Первосвященник и император, как высший делегат и выразитель церковного государственного самосознания своей паствы, что сказал Вильгельм своею проповедью всему миру? Мне думается вот что: велик, ты мир и обилен, но порядка в тебе нет, и я иду владеть тобою. От алтаря, где соприкасаюсь с Абсолютным, я иду на тебя смирить твой анархизм и утвердить абсолютизм, не свой, а Бога: я только символ этой власти. На меня Бог возложил эту миссию. Сам Бог идёт на тебя, мир, потому что ты одряхлел своими культурами. И гневом Своим – рукою моею Он сметёт их, и богоизбранный немецкий народ поведет тебя к свету и истинной жизни. В какие бы выражения ни облекал Вильгельм свои мысли, но самые мысли, конечно, были эти: Он Богом послан, Бог возложил на него миссию, и Вильгельм откроет ее меру в свое время. Бог поучает его войне и даже вооружает могучим средством – ядовитым газом, чтобы предать в руки Вильгельма врагов и воцариться над миром богоизбранный немецкий народ. Симулирует ли Вильгельм или вполне искренне сходит с ума? Но миру проповедуется император – Божий пророк, и та скромная трапеза, на которой он скромно совершает свою евхаристию – без всякой мысли о ее сакральной силы и значении. Выступает вред нами с характером исключительного культового абсолютизма: это новое вино в том новом царстве, которое будут пить победители немцы, когда это царство придет: тогда это просто религиозная церемония возвысится до торжественного богослужебного акта, и тогда пророк Вильгельм объяснит новый смысл этой чаши, купленной жертвенной крови войны. Как много во всем этом чисто еврейского теократизма! Как много во всем этом еврейского земного мессианства. Как Иисус Навин на амалика, как Саул на моавитян, как Давид на филистимлян, идет Вильгельм на народи мира. И на этом кровавом пути он не повторит сентиментальную ошибку Саула: красота не остановит его вандализма.… Да, видно, по долгу сидел Вильгельм в часы отдохновения за той библией, которую подарила ему бабушка Виктория и которую в свое время нашли на его дачу наши войска… И отлично усвоил ее земной смысл во всем величии религиозного авторитета… Христос как будто немного мешает на этом самодовлеющем пути… Но Христос Сам служил абсолютизму. Это невежество исказило Его образ. А власть от Бога!? И самим Христом она предоставлена самой себе. Он в императорстве своём изолирован от авторитета Христа. Он и Бог – абсолютный, венчающий его мировым абсолютизмом. И вот, Вильгельм молится настойчиво и помногу, совершает свою литургию, говорит свою проповедь и… мановением его руки ураганный огонь сметает с лица земли живые стены обороняющихся народов, а адские удушливые газы убивают их тысячами, лишая возможности защищать себя… Ужасно!? Мечтательный сентиментализм!.. А разве Бог не уничтожал подобным образом врагов Израиля?!. Он же дал и Вильгельму могущественные средства истребления. Новый культ, сильный своею земною правдой, идет на мир под прикрытием дымных завес и в желто-зеленом свете ядовитых газов.

Ровно пять лет тому назад, в первых числах сентября, после лекций, почта доставила документ, и он оказался в моих руках. Я не скоро в нем разобрался. Нужно было терпение любопытства, чтобы не отбросить его прочь. Бред религиозного умопомешательства – вот общее впечатление, которое необходимо должно было остаться в сердце каждого человека, мистицизм которого уравновешен здравой прозой жизни. И я бы никогда не вспомнил об этом документе, если бы не другое случайное обстоятельство, которое открыло мне смысл его. Но сначала прошу внимания к форме и содержанию документа. Тринадцать страниц самого мелкого машинного письма. Форма – восьмая доля листа. Стиль – святой библии: афоризмы с многочисленными союзами в единстве определяющей идеи и настроения. Подстрочные примечания испещрены ветхозаветными цитатами. Новый Завет цитируется чрезвычайно редко и с единственной тенденцией подчеркнуть несовершенство его Основателя. Слушай и внимай, вселенная! – Это евангелие Бога, князя парящего в воздух, которое он через своего пророка посылает в мир, чтобы противящиеся ему покорились и снискали тем его благоволение в дни посещения его. Слушай, вселенная, и покоряйся, ибо Богу противиться не возможно. Но чему покоряться? Какое откровение несет это евангелие. Мир изнемогает от разделения и вражды. Причина в том, что он растерзан многими верованиями и многими царствами. Если отдельные царства являются основными перегородками, разъединяющими единое человечество, то верования царств еще более подразделяют эти основные давления. И этих перегородок 666. И все эти перегородки – дело сатаны, который таким разобщением богоборствует, потому что заслоняет своими измышлениями в религиозном сознании людей Единого Бога и тем самым напряженно противится откровению единого общечеловеческого царства с Единым общим Богом во главе. Это царство жизни, мира и радостей. Оно откроется здесь на земле. Проповедь неба – откровение больной фантазии. Сам Бог, князь парящий в воздух, снизойдет на землю и будет образом человека – единый человек и Единый Бог, воцарившийся на земле над всеми народами, познавшими вдруг, что все они – одна семья, члены которой споспешествуют друг другу любовью. Ободрись, истерзанное сумбуром веры и толково бедное человечество! Грядет день твоего избавления. Предтечей его уже покатился камень от горы, чтобы разрушать все сатанинские перегородки. Страшно падение его. Ужасен удар его. Смерть и страдание несет он всем, кто в безумии своем захотел бы противиться Богу, защищая сатанинские перегородки. Язычники, магометане, евреи, и христиане – все это равно обманутые сатаною. Все это должно быть сметено с лица земли или должно покориться в интересах собственного земного счастья. Эра мировой ужасной борьбы откроет новую эру нового вечного мира. И тогда, как роса на руно, придет на землю Единый, которого увидят и услышат, с которым будут счастливы все. Кто не захочет добровольно гибнуть в ужасных страданиях из-за дьявольских перегородок. Камень Божьего гнева очистит землю в ее собственных страданиях. На этом страдания прекратятся, и воссияет царство света, любви и радости, царство Единого Бога. Кроткий и тихий с любовью Отца после долгой разлуки с горячо-любимыми детьми, он будет всем, солнцем согревающим и животворящим. И, вот, в этом самом стиле Единый Бог начинает рекомендоваться миру, забывшему себя к собственному долговременному несчастью. Но эта тихость и кротость почему-то прорывается какою-то непримиримою порывчатою озлобленностью, когда приходится этому новому евангелисту говорить о Христе и о святой Троице. Он снисходит к суждению об этом только в подстрочных примечаниях: «я – де не такой Бог, как"… и далее выпады в сторону величайшей святыни нашего сердца, которые я не посмею называть, чтобы и механически не повторить безумия вещателя. Но по впечатлению неожиданности я сравнил-бы эти выпады с площадною бранью утонченного аристократа, которого, вдруг, укусила муха. Это тихий и кроткий произносит хулу на Христа и на Духа Святого и на всю Святую Троицу, не выдерживая самого простого такта, что так принято повседневной этикой общежития. Новый евангелист даже плохой дипломат, потому что не хочет понять, как проигрывает он подобными выпадами в общем, тон единого – бога-любви. Видно демоническая злоба и не к понятиям христианским, а к личности, обозначаемой ими, воодушевляла нового евангелиста в подстрочных примечаниях его евангелия.… Не думайте, что звон новых колоколов прервался на этом рекомендательном само свидетельстве нового бога. Он сказал вашему уму, польстил вашему сердцу и теперь подходит к вашей воле. И как бы вы думали, что он предлагает? – Положить начало нового культа: единого культа Единого Бога. Примитивно и не сложно оно, как, всякое начало. Но и этой стороны подтверждает ту истину, что нет жизни без культа: культ альфа и омега жизни, ее жизненный нерв, родник води живой. А жизнь – практическое выражение культа. Отрицание культа есть отрицание обрядовых форм его во имя какой-то новой формы его, часто совершенно неясной для того, кто отрицает. Жизнь, которая ограничилась бы собственным строительством на развалинах культа, была бы сплошным символизмом, откровением невидимого Бога, который вдохнул в нее свое новое веяние и побудил чрез это строительство искать к нему новых путей. Вот почему каждой определившейся идеологии сопутствует и определенный символизм, посвящающий в нее каждого нового члена. Недостаточно верить Христу: нужно креститься во имя Отца и Сына и Святого Духа. И только тогда человек будет спасен. Понимает этот жизненный закон и апостол нового евангелия: и вполне логично заключает следующим символизмом. Бросается в глаза символическое обозначение имени грядущего Бога условными таинственными черточками и вестник грядущего предлагает читателю пасть на колени пред этим таинственным обозначением и прочитать молитву, изложенную под символом грядущего Бога. Содержание молитвы не бросается в глаза своею оригинальностью: исповедуя свою веру в Единого грядущего царя всего мира. Смиренно преклонившийся до земли пред символическим начертанием его имени просить его покровительства и воссоединения с ним в его царств в день посещения его. Этого вполне достаточно, чтобы грядущий знал раба своего. Не требуется исповедания вслух других. Хотя наедине с собою склони колени и кратко помолись. И только посмотри на символ. И ты уже раб его. И спасен от гнева его, которым он потрясет всю вселенную. Видите, грядущий обладает особым виденьем. Ему дана и особая сила, так как в случае противления, он грозит недвусмысленными и ужасными прощениями. И, по-видимому, уже знает о таковых, не пользуясь каким-либо посредством. Но что особенно важно в литургическом отношении: и он устанавливает богослужение во имя свое. И при всей несложности, это богослужение сакраментально: соединяет человека с грядущим Богом. Печатью этого атихристова писания служит подпись – превозношение иначе всего именуемого Богом, где, между прочим, он называет себя богом Отца Его, т.е. Иисуса Христа. Надо полагать, что стиль этого превозношения изменялся в евангельских редакциях соответственно верованиям просвещаемых народов. Но самый факт превозношения, как бы литературная иллюстрация к пророчеству апостола об антихристе – налицо. Освобождая себя от заключений по мотивам мистицизма, но оставаясь христианином, читатель с необходимостью чувствовал в этом евангелии антихристов дух. Симулянт? Что же?! И в этом случаи для христианина он антихрист. Сумасшедший? Каждый антихрист от дней Христа и доныне был сумасшедшим по-своему. И все это безумие скрепил полковник Василий… Mania grandiose на почве религиозного умопомешательства – подумал я в сторону полковника, прочитав эту последнюю строку.

Прошло три года. Я совершенно позабыл о случайной литературе безумного, как вдруг о ней напомнил мне один ученый археолог: в руках моих был большой хрустальный многогранный фужер с клеймом немецкого завода. Это из числа тех тысяч, которые случайно были открыты нашими войсками около города Лыка, на немецкой территории в период наступления. Все грани фужера с внешней стороны украшены символической резьбой по стеклу. Вот целый арсенал орудий и снарядов, а в центре во весь рост скелет – апофеоз войны. Вот два ключа над пылающим сердцем, а внизу пальмовая ветвь из груды двенадцатидюймовых снарядов. Это – любовь и мир, рождающийся из недр войны. Вот и техника в целом ряд символом: она побеждает землю, она устраивает земное счастье людей. Вот храм правосудия с колоннами – зерцалами, с престолом на котором развернута какая-то книга. Вот и трон на высоком возвышении. И солнце и луна видимо склоняются к нему, зажженные светильники по сторонам его. Это – величие германского царизма. Но, вот, еще три неразгаданные символов: ускользнули они и от идеолога и от археолога. Я посмотрел и изумился… Я посмотрел и… изумился… Да, слишком сложная для археолога комбинация, чтобы мог он открыть ее смысл. Но это была вторая случайность к той первой случайности: и они разъяснили мне друг друга. Вот два взаимно пересекающихся треугольника: один из них вершиною вниз. В центре инициал Вильгельма. Что-то знакомое.… Вспомнился мне «Грядущий антихрист» одного современного мистика, где точно такая же звезда, но без императорского инициала, рекомендуется вниманию читателя как печать антихриста. Был к ней и определенный комментарий: треугольник в обычном своем положении: это символ Святой Троицы. Треугольник вершиною вниз – символ Денницы. Пересечение – символ извечной борьбы. Мог ли я тогда придать какое-либо значение такому мистическому прозрению в будущее? Ведь писал же какой-то полковник о кончине мира в 1932–1933 году? Мало ли мистического бреда в современное безвременье, когда удерживающее оставляет жизнь всякую уравновешенность?! Мог ли я думать, что этот символ так близок даже к политической реализации?! Ведь мы так привыкли к почтенному расстоянию между богослужебным символом и жизнью. Между церковью и государством мы так привыкли видеть головокружительную пропасть! Сотни ученых исследований не перекинули через эту пропасть даже надежного логического моста, и вполне понятно,. Потому что пропасть образовалась от пустоты христианского содержания, которую не мог наполнить словесный сумбур отвлеченных мыслителей. И, вдруг, символ известной религиозной борьбы на стяги государства! Перескочил прямо на последнюю ступень общественности! И то, в ком централизовано государство, сам в центре этого символа. Исторический центр вращения извечной мерой борьбы между Богом и сатаной. И имя ему Вильгельм! Какая цель этой неравной борьбы? Где предел ее вожделений? Ответ на следующей грани. И, о ужас! Долготерпеливе Господи, слава Тебе! – должен сказать христианин, смотря вниз этой таинственной грани: здесь накован треугольник с всевидящим оком, внутри, совершено лишенный своего сияния. А над ним в ярком сиянии другой треугольник с каким-то символическим обозначением внутри. Всматриваюсь: тоже что-то знакомое.… И я вспомнил то, что было три года тому назад, тот документ, о котором я говорил выше – это было то же самое символическое обозначение имени грядущего Бога, пред которым уверовавший в него должен был пасть на колени и прочесть установленную молитву, спасая себя от его гнева на всю вселенную.

Комментарий к этому совершенно излишен. Все то, что говорилось до сих пор, комментирует немецкий фужер. Вспомните, все это и будет совершенно ясно, то пред нами не простой фужер, а евхаристическая чаша, которую современные протестанты приготовили каждый для себя, подобно богатым евреям, на то торжественное собрание в день той новой пасхи, которую хотят они отпраздновать на развалинах православной государственности и православного культа. Если одно созерцание символического обозначения грядущего Бога с коленопреклонённой молитвой пред ним мистически соединяет человека с ним, то отсюда с логической неотразимостью можно утверждать, что и фужер Вильгельма не простой, а новая евхаристическая чаша моментальное выражение протестантского символизма в самой последней стадии его развития. Поднимается ли эта чаша в кругу избранных поклонников и сейчас или носители гнева воцаряющегося нового Бога отложили ее до дня, когда будет новое вино в новом царстве – неизвестно. Но, несомненно, окруженная какою-то загадочностью, разоблачаемою совершенно случайно, забронированная до времени современным рационализмом и подготовляемая огнем и мечем организация культа в этом направлении. Повторяю: на народы мира идет новая культурная сила с исключительным абсолютизмом вдохновляющего ее антихристианского начала. На святую Русь идет новый культ в неслыханном ореоле земного величия. И по пути его по нашим святым местам идет мерзость запустения…

Я должен поставить точку, чтобы не потерять под собою литургической почвы. Невольно вспоминаю умирающего солдата: случайно удостоился напутствовать его. «Без легких и как только дышать?! Отравлен газами! Все съедают противные!» – говорила мне сестра. И вот, предо мною развалина телесного храма Святого Духа, в который созидала его Церковь, тайно действующая в культе своем. «Очень грешен пред Богом!.. Верую!... Иду к Христу!.. Радуюсь!..» – говорил хриплыми выкриками, умирающий на мои вопросы и утешения, принимая таинства исповеди и евхаристии, который он при всем своем ужасном положении, пожелал почтить, хотя сиденьем. А в глазах уже светилась радость встречи с Христом.

Да, новый культ не только Вильгельма, но и того древнего бога, который идет за спиной его, пройдет по развалинам наших храмов и самое большое по развалинам наших ветхих телесных храмин. Но не раздавить ему православия мысли и чувства, того воображенного православия, которое воплотили души в атмосферу и силою христианского богослужения при помощи благодатных рук Христова священства. Не заглушить ему колоколов благовествующего сердца. Не разбить ему иконы воображенного Христа, пречистой Девы и святых Его. И не омрачить ему сияния тела славы – нового храма, созидаемого в этом земном храме. Самое большее он уничтожить ветхие леса – наше ветхое тело. Но и в тот момент он встретит среди нас солдатское смиренное чувство греха пред Богом, вместо ропота и озлобления. Солдатскую веру вместо сомнения. Солдатскую радость любви к Христу, вместо сожаления в сторону земли. Падут ветхие леса. И засияет вечным светом новый купол нового храма. И откроется чудная новая архитектура. И в невечернем дне Христова Царства начнется более истовая совершенная литургия. Сам живой Христос видимо для всех начнет священнодействие радостной вечности. И в свете Его лица мы приобщимся нескончаемой небесной евхаристии. И все это творится здесь на земле в нашем православном храме, нашим православным священством по благодати от Бога. Пусть обладающие миром потрясают вселенную гневом своим и разрушают наши ветхие леса. Пусть возводят нас хотя бы и на последнюю Голгофу: нам брезжит заря Воскресенья!..